Наверное, есть тысячи причин, чтобы увлечься психологией.

При первом приближении она может казаться чем-то вроде суммы "волшебных" практических навыков, позволяющих лучше ориентироваться в социуме; при более глубоком эмоциональном погружении психология, как восточная женщина, имеющая семь доньев, меняет свое лицо и являет себя в чем-то, обладающем абсолютной силой, значимостью и необходимостью; а при достижении уровня понимания психология вообще становится чем-то ускользающе-недоступным, агностическим, трансцендентным, магическим, виртуальным. Как пишет Ж.-П. Сартр, "здесь у человека появляется ощущение бесконечного самоускользания, переполнения, удивления всегда неожиданным богатством и еще бессознательное стремление уловить сознанием это вырывающееся Я" [8; c. 79].

Многие профессиональные психологи прошли долгий путь от первых познавательных желаний и робких шагов навстречу психологии до разрушающего осознания мощной всевластной силы психологического понимания (может быть, даже "прозрения") и безвозвратной завороженности даже одним чувством причастности к возможности постигнуть нечто сокровенное в этой ни на что не похожей области человеческого познания. В то время как представители других наук с упоением разгадывают загадки природы и взращивают новые плоды цивилизации, психолог, вслед за Б. Паскалем, может сказать только: "Меня ужасает вечное безмолвие этих пространств" [2; c. 163].

Любая профессия, а профессия психолога особенно, в чем-то существенно меняет человека. При становлении профессионализма формируются некие новые уровни сознания и "образа мира"; профессия задает параметры видимости, слышимости, кажимости и т.д. человеческого мира (то есть своеобразный язык общения субъекта с психологическими аспектами бытия), конституирует особенности личности как своеобразные профессиональные "функциональные органы", создающие возможность вслушиваться, вчувствоваться, внимать, резонировать в ответ на особые значимые сигналы, посылаемые внешним миром именно тем, кто способен их понять и растолковать.

Владение способами понимания языка психологических реалий (а не просто терминами и символикой психологической науки), наличие этих "функциональных органов" – один из фундаментальных элементов профессионализма. Думается, здесь уместно привести высказывание М. Мерло-Понти, осмысляя его в психогерменевтическом плане - как наличие профессионального смыслового языка сознания в качестве своеобразной мерки отношения к миру и постижения его: "Человек лингвизирует свой мир, и лингвизация в этом смысле есть творческий процесс. Человек живет в мире, пересотворяемом непрерывно с помощью его собственного языка. Более всего центральные места и моменты в его мире оказываются обозначенными собственными именами. Наша открытость миру не просто структурируется языком, но также трансформируется с его помощью" [Цит. по: 7; с. 115]. Отметим, что более всего в этом процессе участвуют язык профессиональных образов, структура психологической "квазиреальности", "правила" профессионального миросозерцания, система отношений к миру, преломленная через осмысление психологических реалий и т.п.

Любая профессия предполагает при своем освоении не только интериоризацию специальных знаний и умений, но и создание своеобразной системы отношений к действительности и с действительностью. Поднимая вопрос о становлении в процессе профессионализации особой ментальности, мы определили ее как особую систему "настройки" сознания на восприятие действительности (1) и одновременно как являющуюся ее следствием систему личностных паттернов, способствующих освоению и осуществлению именно данной профессиональной деятельности (2). Думается, что в целом это справедливо для освоения любой профессии, независимо от того, изучает ли человек психологию, медицину или архитектуру. Но в каждом случае под воздействием освоения профессиональной деятельности появится "своя" ментальность.

Говоря о своеобразии профессиональной ментальности психолога, будем иметь в виду:

– систему определенных установок сознания на восприятие других и самого себя, глубинную рефлексивность;

– систему экзистенциально и гуманистически ориентированных внутренних нормативов, ценностей, холдинговых ориентаций;

– систему знаний, обеспечивающих формирование представлений о себе и мире, в котором имеют место психические процессы и состояния, – о психике, психологических фактах и явлениях и т.д. (если можно так выразиться, врожденная "психологическая грамотность" как составная часть общей образованности);

– систему безусловных установок самопринятия, самоотношения, самоуважения, самопрезентации и т.д., которые в симультанно-сукцессивных процессах могут разворачиваться на других и свертываться в актах психологической деятельности при взаимодействии с другими;

– развитую психокоммуникативную культуру;

– обобщенный базисный социально-психологический опыт (систему навыков, умений, позволяющих "схватывать" значимые, "говорящие" моменты психологической действительности, быстро категоризировать и обобщать их с точки зрения значимости для текущего момента психологического познания, видеть и выделять в мире психологические проблемы и задачи, формулировать гипотезы языком психологии, работать в режиме психогерменевтики, и, как следствие, стимулировать личностный рост клиента, актуализировать его внутренние психологические резервы;

– особые формы переживаний самого себя как универсально-мудрого существа, в котором сходятся разнообразные чувствования, переживания, обобщенный опыт, выводящий его за рамки единичного существа.

Афористически вынося в заголовок мощную и емкую категорию восточной философии – Дао, – мы тем самым хотели подчеркнуть сложность, неоднозначность, и в то же время внутреннюю обусловленность, обоснованность, определенность, "заданность" того процесса, который принято обозначать как "становление профессионала", а также указать на внутреннюю логику профессионализации. Кроме того, нам хотелось обосновать тезис о том, что профессиональная психологическая деятельность является особой формой жизни личности, задающей систему личностных смыслов, строящей "образ мира" и языки его интерпретации.

Категория Дао (буквально – путь, закономерность) воплощает собой невидимый вездесущий закон, предначертание, предназначение профессионала, "ведущее", "управляющее" им (не зря категорию Дао иногда сравнивают с логосом Гераклита), фактически, задающее modus operandi. Психология, с нашей точки зрения, не может в полном смысле слова называться ни трудом, ни работой, ни службой, ни искусством, ни хобби – это интенсивный непрекращающийся личностный рост (индивидуально осмысляемый как призвание, "состояние души", служение, причастность, харизма), на который психолог добровольно обрекает самого себя, делая профессиональный выбор.

Встав на этот путь, психолог стремится не столько к тому, чтобы сравнивать, измерять, объяснять что-то в человеке, править, направлять или спасать личность, сколько, прежде всего – вслушиваться в метафоры другой души, понимать знаки и символы чужого бытия человеком, улавливать, вчувствоваться, интуитивно разгадывать вечную загадку человека, искать смыслы и значения, раскрывающие специфически человеческое в человеке, пытаться расслышать порой слабый голос человеческой самости. И все это фактически ради одной цели – как можно более адресно, индивидуально, персонифицированно (а не унифицированно) помочь обратившемуся за поддержкой человеку "достроить", с его точки зрения, недостающие элементы Я; восстановить, как ему кажется, разрушенные отношения с другими или самим собой; смоделировать различные стратегии и тактики для выбора пути в кажущейся неразрешимой ситуации; вместе с человеком структурировать по-новому отношения с действительностью, чтобы достичь эмоционального комфорта и чувства внутренней гармонии со всем сущим и значимым; в соединении усилий раздвинуть, по мнению клиента, узкие рамки его индивидуального бытия и со-пережить с ним радость открытия новых личностных горизонтов; со-развиваться с ним в процессе его познания себя и т.п.

При таком понимании системообразующими категориями для профессиональной психологической деятельности можно считать категории образа, знака, значения, смысла, символа, а специфическими формами деятельности – проникновение в суть человека и известное толкование человеческого (В. В. Налимов использует для этого очень удачный термин "идентификация личности"). Нам кажется, лучше всех это понимал К. Г. Юнг, написавший в свое время: "Моя жизнь пронизана одной идеей и сосредоточена на одной цели, а именно: на проникновении в тайну личности. Все может быть объяснено из этой центральной точки, и вся моя работа связана с этой темой" [5; с. 206].

Дао психолога – это своеобразный личностный путь, имеющий своим итогом некий индивидуальный выход за привычные человеку рамки описания себя, своеобразную универсальную мудрость. Рискнем высказать предположение, что это, возможно, один из способов ранней "универсализации" субъекта, раннего, обусловленного профессией, "старения" личности в смысле ускоренного и углубленного прохождения по путям культурного социогенеза. Такая универсализация, может быть, достигается за счет той позиции "старшего (знающего, понимающего, со-переживающего, берущего ответственность, того, кому доверяются и открываются в своей сокровенности другие личности, а в самом широком смысле – гуманистического, выраженно "более человеческого")", которую он профессионально занимает в работе с клиентом любого возраста и любого статуса. Афористично говоря, психолог – это многократно повторенный всеобщий человек, это сильнее, концентрированнее, более выраженно человек (не в смысле Ницше!), чем представители других профессий; может быть, психолог – это усиленно воспроизведенное одновременно единичное и человечески всеобщее в человеке. Поэтому, вероятно, профессиональная психология – это один из редких для человека способов "прожить" много разных жизней за одну свою, становясь одновременно и ретроспективой и "зоной ближайшего развития" для другой личности.

В свое время К. Ясперс [6] ввел в психологию термин "экзистенциальная коммуникация", которым мы воспользуемся, рассматривая особенности профессионального становления психолога. Кажется возможным экстраполировать содержание этого термина на отношения психолога с миром людей, на становление индивидуальных профессиональных интересов. При экзистенциальной форме взаимодействия с другими психолог выступает не как "техник", не как "аналитик" и даже не как гуру, а как экзистенция по отношению к другой экзистенции, и, можно предположить, движение к этому определяет Дао психолога. Достижение такого типа отношений с миром, по К. Ясперсу, предполагает прохождение человеком в себе самом нескольких уровней "Я", и, думается, при обучении профессиональной психологии этот процесс либо уже пройден личностью, либо должен быть предельно свернут во времени.

Первый уровень, указанный К. Ясперсом, – это уровень эмпирического "Я", ориентированного на отождествление себя с природным телом и телесными проблемами, подчиненного инстинкту самосохранения, стремящегося к удовольствию, избегающего проблем и страданий, преследующего утилитарные жизненные цели. Можно предположить, что такой "эмпирический психолог" будет относиться к другим и общению с ними утилитарно - как к средству удовлетворения своих потребностей, и сама профессия и является не целью, а средством для решения своих задач. Более того, иногда кажется, что современная увлеченность некоторых психологов вариантами телесной терапии, психогимнастикой, психовалеологическими технологиями и т.п. в какой-то мере отражает биологическое осмысление и переживание себя и работает на этот уровень, является его отголоском. Основной тезис, вероятно, несколько прямолинейно, мог бы быть сформулирован так: "Психология должна быть полезной для здоровья (приносить очевидную пользу)".

Второй уровень, обозначенный К. Ясперсом как сознание вообще, предполагает переживание себя как носителя знаний, как существа мыслящего, рационального, логического, предсказуемого. Рассудочное "Я" мыслит категориями, научными понятиями, стремится к правильности мышления и поведения, подчиняется нормам, стандартам, оперирует шаблонами и клише. "Рассудочный психолог" в основе своего отношения с другим будет иметь "обмен мыслями", логику, расчет, убеждение, выработку навыков, привычек и пр. Попробуем предположить, что психологи этого уровня стремятся к однозначно обусловленной информационной картине психического и личностного, к построению логически завершенных всеобъемлющих моделей, четких техник и поведенческих тренингов (типа "жетонных программ" Б. Скиннера) и т.п. У них хорошо развит "внутренний цензор", технологично подгоняющий их действия под категории "правильно–неправильно", "хорошо–плохо", "можно–нельзя" и, в принципе, не допускающий сопереживания, со-деятельности. Основной тезис, огрубляя, можно сформулировать так: "Психология должна быть однозначно понятной (своеобразным вариантом логики)".

Третий уровень, уже достаточно высокий, связан с переживанием своего "Я" на уровне духа. Это – "Я", осознающее себя частью некоего значимого целого (народа, нации, государства, социальной группы, а в нашем случае - профессиональной общности, психологической школы, исповедуемого направления и т.п.) и в этом смысле чем-то особенным, разнящимся от тех, кто не принадлежит к этому же целому. Ценности и отношение к другим такого психолога определяются канонами и символом веры этого целого. Можно предположить, что центральным моментом профессиональной самоактуализации этого типа будет "вымеривание" многообразия мира любимыми, переживаемыми как ценностные и истинные, рамками этого целого (и мир предстает как всеобщая иллюстрация представлений моих авторитетов о нем – например, школы гештальтпсихологии, психоанализа и т.д.). На этом уровне пишется много интереснейших обобщающих работ, открываются новые горизонты психологического видения и т.д. Основной тезис в предельно схематизированном виде может звучать так: "Психология – это психоанализ (гештальтпсихология, трнсперсональная психология и т.д.)".

Эти три уровня, по К. Ясперсу, отвечая биологической, мыслящей (разумной) и социальной природе человеческого существа, все же не охватывают всех его глубин, поэтому при дальнейшем восхождении сознания – процессе, как кажется, заложенном в самом факте бытия психологом, возможно достижение четвертого уровня – уровня экзистенции. П. Тейяр де Шарден, вероятно, мог бы назвать этот уровень своеобразной "точкой омега" для психолога. Именно сюда, как нам кажется, направлен вектор профессионального самостановления. И тогда глубинный тезис может быть сформулирован так: "Психология – это способ жизни личности".

Экзистенция – практически необъективируемый уровень человеческого бытия в силу того, что он никогда не может быть отчужден и представлен как объект рассмотрения и анализа. Этот факт объясняет сам К. Ясперс: "В любой момент, когда я делаю себя объектом, я сам одновременно есть нечто большее, чем этот объект, а именно существо, которое себя таким образом может объективировать" [Цит. по: 3; с. 316]. Коммуникация позволяет необъективируемой экзистенции быть услышанной, схваченной, понятой другим, предполагает презентацию своей самости для других и, соответственно, для самого себя.

Экзистенциальная коммуникация психолога создает особое "чутьё на других", возможность проникновения в другого, сопереживания и понимания его как ценности в таком же экзистенциальном смысле. Чужая экзистенция, объективируясь в общении со способным к такому общению (и отношению к самому себе как к экзистенции) психологом, обретает новую реальность, укореняется в мире. Именно это мы имеем в виду, когда, вслед за М. М. Бахтиным, говорим об онтологически новом для человека и мира "бытии вместе", создаваемом в процессе работы психолога с клиентом. И именно на этом уровне психолог как участник этого процесса субъективно переживает своеобразную "слиянность" с чем-то, что больше, сильнее, умнее, выше него – может быть, с универсумом. Метафорически выражаясь, можно сказать, что через него мир как бы втекает в другую личность.

Для наполнения категории Дао глубинным индивидуальным психологическим содержанием, на наш взгляд, подходит также термин К. Г. Юнга "индивидуация", если взять его в широком толковании применительно к профессиональному становлению. К. Г. Юнг предлагал его для обозначения процесса личностной реализации – процесса, "с помощью которого человек становится психологически "не-делимым" (in-dividual), т.е. отдельной сущностью или целым", или, иначе, который делает человека тем, кто он в действительности есть [Цит. по: 4; с. 21].

Индивидуация каждого уникальна, и сама личность дана вместе с психической реальностью ее личного бытия. Опираясь на идеи К. Г. Юнга, попытаемся описать ее через понятия ценности/ценностности, самости, психической/личностной реальности и др. применительно к профессиональному пути психолога.

Начнем с понятия ценности или, точнее, ценностности. Один из способов придать профессиональному выбору и личности профессионала ценностность – связать ее с чем-то большим, чем она сама. Без этого "значимого иного", стоящего на заднем плане профессионального сознания, не может быть самого процесса профессиональной индивидуации.

Можно предположить, что таким значимым процессом для будущего психолога становится потенциальная возможность "строить человеческое", создавать новые фрагменты чужого бытия, переживая себя при этом творцом, созидателем, устроителем, от которого в мире что-то зависит, через которого осуществляется живая связь социального бытия и индивидуального сознания. И поскольку всякая личность всеценна, поскольку в каждом из нас заключены высшие ценности (сознание, совесть, жизнь, любовь, смысл и т.д.), – психологическая работа с другими или с собой сама по себе кажется наиболее важным видом деятельности и вызывает благоговение перед ним. Такое внутреннее убеждение в самом себе как ценности, как личности К. Г. Юнг именовал "призванием" или "предназначением", т.е., фактически, тем же Дао.

Самость у К. Г. Юнга, как принадлежность развития любой личности, относится к: а) самому полному развитию индивида, б) переживанию наивысшей ценности и силы за пределами своих собственных границ. Думается, что самость психолога обнаруживается и утверждается, в частности, в том, что можно назвать переживанием контроля за собственными личностными возможностями, в ощущении власти над своим развитием, преодолением чувства ведомости (другим ли человеком, общностью, теорией, миром) в реализации себя, приобретением панорамного взгляда на себя в мире "с высоты птичьего полета" – может быть, в чувстве той самой экзистенциальной свободы. Думается, что многие психологи переживали состояние, при котором кажется, что между ним и Богом никого больше нет, и универсум напрямую говорит с ним на понятном, хотя и невыразимом обыденными словами, языке. Пытаясь выразить глубину понятия самости, мы отчетливо осознаем, что иногда просто не хватает привычного человеческого языка, чтобы назвать, обозначить ее – dictum sapienti sat est.

Говоря о психической/личностной реальности, мы имеем в виду то внутреннее пространство субъективности, в котором "обитает" личность профессионального психолога. Это пространство субъективности психолога "залегает" намного глубже его же мыслительной рациональности и несет в себе черты стихийного архаического творчества – оно выстроено по принципу, что в нем может быть все, что угодно, и все в нем может быть всем чем угодно, когда угодно и сколько угодно. "И субъективность восприятия, превалирующая над объективностью; и страсть к таинственному; и мощная координата иррационального в жизненных сценариях; и "лоскутный", не систематически-выверенный характер взаимоотношений с окружающим миром; и известное пренебрежение требованиями логики, особенно в периоды эмоциональных перенапряжений, – все эти черты безусловно характеризуют… сознание, которое мы называем творческим" [1; с. 118] – это мнение А. М. Лобка, высказанное в отношении мифологического сознания, как нельзя лучше, на наш взгляд, характеризует личностное пространство профессионального психолога.

Как пишет К. Г. Юнг, "реальность есть попросту то, что работает в человеческой душе" [Цит. по: 7; с. 24]. А в любой душе работают все вообразимые и невообразимые вещи – совесть, представления, иллюзии, заблуждения, политические лозунги, поведенческие стереотипы, сказки и предания, суеверия, табу, мировоззренческие идеи, вера, профессиональные знания, идеалы, опыт собственных удач и потерь и т.д. Хотелось бы подчеркнуть, что пространство психолога сложно вдвойне, т.к. соединяет в себе и индивидуально-личностный, и мощнейший пласт профессионального опыта. Субъективное пространство профессионального психолога – это многоуровневый лабиринт ассоциаций, смутных догадок, гипотез, символов, значений, откровений, фантазий, которые, к тому же, нестабильно-текучи и способны принимать различную форму в зависимости от задачи, которую он решает. Весь этот кажущийся хаос содержания личностного пространства, тем не менее, регулярно упорядочивается в работе с клиентом системой мгновенно вспыхивающих смыслов и может быть "с места" организован в гибкую структуру, воспроизводящую в личностном пространстве психолога психическую реальность другого человека, уподобляющуюся ему с тем, чтобы проникнуть в смыслы и символы другого, "схватить" глубинную суть его переживания, его бытия, его экзистенции. Эти мгновенные трансформации, гибкие перестройки внутреннего пространства на какие-то мгновения дают возможность психологу стать другим, не выходя за собственные человеческие рамки, не идентифицируясь с ним, но воссоздавая, чувствуя, моделируя в себе другого.

При всей очевидной грубости сравнения, все это напоминает что-то вроде универсального набора элементов (образов, представлений, символов, значений, имен и пр.), из которых, пусть приблизительно, моделируется/творится любая человеческая самость. Именно за счет полимодальности своего личного пространства профессиональный психолог более, чем кто бы то ни было, способен "быть всем". Глубинная семантическая зашифрованность чужого сознания способна быть перекодированной с помощью этих элементов на понятный психологу язык, и он в процессе работы "возвращает" человеку его субъективную семантику уже перешифрованной, насыщенной новыми, доступными и понятными ему значениями и смыслами. Именно за счет такой моделирующей функции, на наш взгляд, и возможно построение межиндивидуального пространства психологической консультации, в котором временно "живут" психолог и его клиент. Это и есть – зона со-переживания, со-проживания – нейтральное пространство, здесь и теперь принадлежащее им обоим. Ни психолог, ни клиент не "поглощают" самость друг друга, а действуют, если можно так сказать, неэнтропийно.

Сказанное убеждает, что психологическому самостановлению в высокой степени способствует развитый уровень воображения и фантазии, который помогает "творить" реальность для другого буквально из ничего, из него самого (если воспользоваться метафорами У. Блейка и Д. Китса – процесс "созидания души"), что само по себе очень терапевтично и потому с полным правом может быть отнесено к профессионально значимым качествам психолога. Как пишет Д. Хиллман, "фантазия является свидетельством неэнтропической активности сознания" [7; с. 25] психолога, и действенность психологического взаимодействия, может быть, и состоит в отсутствии этой энтропии.

Особенностью профессионализации психолога можно считать и то, что мы условно обозначим как профессиональное "раздвоение личности" (не в клиническом смысле!): в каждом психологе наряду с его собственной чувствующей, думающей, страдающей и т.д. личностью в процессе погружения в тонкости профессии создается некий универсальный наблюдатель, "уничтожающий" в нем "клиента" даже тогда, когда психолог сам переживает необходимость психологической помощи.

Становление профессионализма в психологии в известном смысле начинается с момента рефлексии особенностей собственного психического пространства, выработки отношения к собственному "Я". Вероятно, психолог, пусть бессознательно, становится психологом чуть раньше, чем начинает обучаться ей в вузе (при выборе другой профессии, это, может быть, и приводит к широкому распространению стихийного, житейского психологического опыта – все мы немножко психологи). Это не означает, что формирование психолога оторвано от психологической деятельности в широком смысле слова; наоборот, вероятно, именно возможность осуществления психологической практики, переживания себя в ней как изменяющегося, растущего, актуализирующегося существа способствует большему проникновению в суть профессиональной деятельности и становлению профессионального сознания. Вероятно, современные тенденции возвращения основ психологии как школьного предмета в систему среднего образования, будут в известной степени способствовать открытию в себе психолога.

Профессиональная психология в нашем понимании – это исключительно сложная, душевно затратная, глубинно ориентированная форма профессиональной жизни личности. К ней, наверное, можно прийти случайно, из любопытства или вполне объяснимой корысти (наши абитуриенты довольно часто на вопрос "Что Вас привело в психологию?" вполне искренне отвечают: "хочу управлять другими", "хочу воздействовать на сознание других"…), но остаться в ней, не меняясь в указанную сторону и "под собою не чувствуя пути", можно, лишь заняв позитивистски технологическую позицию в профессии и тем самым начав удаляться от нее, реализуя какую-то внешнюю по отношению к профессии мотивацию и подменяя ее ремесленным уровнем.

Думается, что проблема предназначения, предначертания профессионального пути – трудная не только в аспектах психологического самоопределения, но и в целом, сама по себе. Это – работа не для одного поколения исследователей. Тем не менее попытаемся выделить кажущиеся "предопределенными" события в развитии личности, которые могут создавать внутренние предпосылки для профессионального выбора. Конечно, психологом родиться нельзя. Но и стать им дано не каждому: библейский афоризм "много званных, да мало избранных" справедлив для любой профессиональной общности, но ведь что-то же и создает эту "званность".

Боясь ступить на территорию, где столетиями ведутся войны между биологически заданным и социально приобретенным в человеке, мы не можем говорить о неких "задатках" психологической профессии. Вероятно, их, как таковых, и нет. Но рискнем предположить, что особые условия воспитания, особый личностный опыт, раннее переживание и разрешение ряда спонтанно открытых для себя психологических проблем, особый рефлексивно-интеллектуальный склад, своеобразие характера и ранняя мотивация к личностной самореализации, раннее разгадывание собственных человеческих "загадок" – все это вместе или что-то еще могут создавать "инкубационные" условия, некий экзистенциальный фон для того, чтобы открыть для себя свое психологическое предназначение.

Говоря об "инкубационных условиях", мы, прежде всего, имеем в виду влияние на протяжении взросления субъекта таких факторов, как:

– психологически близкие и индивидуализированные отношения между членами семьи, в которой воспитывается ребенок;

– тесная связанность поколений и накопление обобщенного человеческого культурного опыта и "диалогически обертоновых" отношений внутри семьи;

– безусловное принятие ребенка и постоянное привлечение его внимания к психологическим аспектам жизни;

– вовлечение его в человеческую житейскую практику сострадания, со-переживания, проникновения в другого на фоне гуманного и терпимого отношения к миру вообще;

– всемерно удовлетворяемое любопытство ко всему человеческому, к внутренней, а не внешней, стороне человеческого существования;

– персонифицированное отношение к миру, воспринятое от взрослых;

– благоговение перед жизнью, культивируемое в семье, серьезное и рефлексивное отношение к построению собственной личности, самореализации, жизненному пути со стороны окружающих людей;

– отсутствие страха и настороженности, эмоциональная открытость по отношению к социальному и предметному миру;

– интуитивно принятая в социальном окружении человека психокоммуникативная культура и культура самопрезентации;

– широкая степень свободы для взрослеющего субъекта в проявлениях своей самости и попытках индивидуации и самоактуализации и т.п.

Думается, что при действии этих и других факторов может появиться то, что называют интересом к психологии, постепенно вызреть идея психологического предназначения, глубинной исповедальности, сопереживающего вчувствования в другого человека.

Однако выбор психологической профессии может быть и плодом случайности, и плодом рационального подхода к своему образованию, и следствием познавательного интереса, и результатом демонстративно-эмоциональной вовлеченности или житейской утилитарности, но это уже, как говорил великий сказочник Г. Х. Андерсен, – "совсем другая история", никакого отношения не имеющая к теме Дао, хотя все эти пути не исключает успешной профессиональной актуализации, достижения высоких результатов в профессии, эмоционального удовлетворения от своей деятельности и пр.

Но запоздало-наивный вопрос "У меня растут года, будет мне семнадцать, Где работать мне тогда, чем заниматься" даже не стоит для "психологического психолога" – он изначально внутренне "знает", что может быть только психологом; и кем бы он в действительности ни стал, он будет заниматься только психологией (под маской философии, лингвистики, физики, математики, живописи, истории и т.д.). Можно только радостно удивляться, сколько путей ведет в психологию и какие изумительно тонкие мысли и наблюдения рождаются у увлеченных людей (достаточно почитать книги А. Ф. Лосева, П. Флоренского, М. К. Мамардашвили, Э. В. Ильенкова, Ю. М. Лотмана, В. В. Налимова, романы Ф. М. Достоевского, Б. Виана, Р. Мерля, У. Эко, труды А. Эйнштейна, эссе С. Эйзенштейна и т.д.). Именно такое преломление приобретает, на наш взгляд, в рассматриваемом контексте бессмертный вопрос "иметь или быть", поставленный Э. Фроммом. Можно "иметь" профессию психолога, а можно "быть" психологом – "от судьбы не уйдешь"!

Помимо перечисленного, становление профессионализма во многом зависит от таких факторов, как: индивидуальный, личностный, профессиональный, деятельностный опыт субъекта и внутренние мотивировки профессиональной деятельности (в частности, высокая референтность практики, самообразования и самоактуализации в психологии) (1); время (возраст), когда фиксируется профессиональный выбор (2); наличие "предшественников" в форме уже полученного другого профессионального образования или влияния других интересов и способностей субъекта (3); социальная среда, общность, в которой подчеркивается ценность психологического опыта как такового (4) и др.

Уже сделав профессиональный выбор в психологии, человек может "строить себя" несколькими путями, каждый из которых может оказаться результативным. Со стороны внешнего наблюдателя некоторые варианты профессионализации схематично могут выглядеть так.

Первый путь, которому, собственно, и посвящена данная работа, мы связываем с изначальным формированием профессионального сознания именно как психологического. В этом случае при известной предрасположенности, о которой мы упоминали выше, субъект строит свое образование именно в логике своего Дао, психологического видения действительности. Он идет по пути, который весьма приближенно можно обозначить так: первичное осознание мира как "психологического" ® понимание значимости и ценности осмысления причинности психологического факта или явления ® практический навык работы с психологическими реалиями (их добывания, исследования, обобщения, толкования) и, как результат, выстраивание целостной системной психологической "картины мира" ® приобретение и использование психологических навыков и системно организованного понимания в непосредственной практической работе ® творческие аппликации профессиональных умений и знаний, профессиональная самоактуализация в любой области психологии, становление профессионализма.

Второй путь – приобретение психологической профессии как своеобразной "надстройки" над уже имеющимся педагогическим, медицинским, лингвистическим и др. образованием, как рациональный выбор. В этом случае, опять же в высшей мере схематично, путь может быть намечен как: осознание практической пользы психологических знаний и навыков ® приобретение желаемых навыков диагностики, коррекции, психотерапии и т.д. ® самоактуализация в практической психологии ® осознание значимости интерпретации и понимания причинности психологических явлений ® выстраивание психологического "образа мира" (до последнего уровня по этому пути доходят далеко не всегда).

Думается, что на этом пути субъект (сознательно или неосознанно) обязательно сталкивается с интерференцией элементов предшествующего профессионального сознания с необходимыми приобретаемыми профессионально психологическими характеристиками. Своеобразная кентаврическая "борьба ментальностей", как свидетельствует авторский опыт общения с переквалифицированными психологами, далеко не всегда заканчивается победой профессиональной психологической ментальности (особенно трудно, на наш взгляд, преодолеваются педагогические, технические и медицинские установки сознания), но, выскажем предположение, если это происходит, у субъекта есть шансы достичь больших высот в психологической деятельности, ведь на нее будут "работать" все внутренние резервы личностного пространства, позволяющие осваивать как психологические междисциплинарные области знания.

Преодоление предшествующих профессиональных (как, впрочем, и личностных) установок при обучении психологии, на наш взгляд, – это один из камней преткновения в процессе переквалификации. Кроме того, продвижение по второму пути часто приобретает "ремесленный", прагматический, технологический характер, если специалиста интересует только процессуально-прикладная, утилитарная, а не глубинно интерпретативная сторона психологической деятельности, не поиск истины в психологии, не экзистенциальная коммуникация. Профессиональная психология становится средством, "служанкой" для другой самоактуализации.

В этой связи еще раз подчеркнем, что профессиональное психологическое сознание, создаваемое по типу "надстройки", совмещается далеко не со всеми освоенными ранее профессиональными системами и сложившимися профессиональными представлениями; оно сильно (может быть, даже определяющим образом) зависит от них. Поэтому-то иногда появляются специалисты, реализующие ценностные парадигмы других систем знания в психологии, упорно и самозабвенно "скрещивающие осину с апельсином" и с муками рождающие в этих стараниях безликих теоретических мутантов, "без нужды умножающих сущности" (В. Оккам).

Просматривается и третий путь, когда в силу определенных причин субъект, имеющий предрасположенность и глубинную мотивацию к психологической профессии, изначально осваивает другую интересующую его профессию, сохранив в себе психологию в форме увлечения и деятельности самообразования, и уже на этом фоне осуществляет переквалификацию. В этом случае приблизительная схема может быть описана следующим образом: первичное осознание ценности понимания причинности психологического факта или явления ® использование психологической информации в прикладных областях и соответствующая самоактуализация ® освоение практических психологических навыков, приобретение умений интерпретировать, понимать ® самоактуализация в практической психологии.

Перечисленным не исчерпывается все богатство возможностей, приводящих человека к реализации своего Дао. Вполне очевидно, что чувствуемое, слышимое в себе предназначение быть психологом обязательно пробьется в жизнь личности, как травинка сквозь асфальт.

Затронутые в нашем анализе феномены психологического бытия, к сожалению, очень мало представлены в современной литературе, ориентированной на подготовку психологов и ознакомление будущего психолога с сущностью профессиональной деятельности, но, мы уверены, многие профессионалы задумываются над этими вопросами как при попытках рефлексии собственного профессионального пути, так и при обучении новых поколений психологов. Что мы сегодня готовы передать на психологических факультетах "юношам, обдумывающим житье"? Только компьютерные диагностические методики? Только знание теории, позволяющее понимать суть разногласий между З. Фрейдом и К. Юнгом и смысл идей М. Эриксона? Только навыки консультирования и психотерапевтического воздействия на клиента? Или – плюс к тому – систему отношения к себе и миру других, профессиональную ментальность, переживание своей миссии в  профессии и многое другое, что еще не написано в книгах и не "сказано в календарях"? Мы убеждены, что представленные проблемы волнуют и интересуют многих, и открыты к диалогу.

Литература

1. Лобок А. М. Антропология мифа. – Екатеринбург: Банк культурной информации, 1997.

2. Паскаль Б. Из "Мыслей" // Ларошфуко Ф. и др. Суждения и афоризмы. – М.: 1990.

3. Современная буржуазная философия. – М.: Наука, 1978.

4. Хиллман Дж. Архетипическая психология. – СПб.: Б.С.К., 1996.

5. Юнг К. Г. Воспоминания, сновидения, размышления. – Киев: 1995.

6. Ясперс К. Общая психопатология. – М.: Практика, 1997.

7. Moss D. and Keen E. The Nature of Consciousness. The Existential-Phenomenological Approach // The Metaphors of Consiousness / Ed. by R. S. Valle & R. von Eckartsberg. – NewYork–London: Plenum Press, 1981. – P. 107-120.

8. Sartre J.-P. La Transcendance De l'Ego. Esquisse d'un Description Phenomenologique. – Paris: Librairie Philosophique J. Vrin, 1978.