"...Понимание простирается от постижения детского
лепета до понимания Гамлета или "Критики чистого
разума". В камне, мраморе, звуках музыки, жестах,
словах, произведениях искусств, в поведении, хозяй-
ственных порядках и юридических установлениях вы-
ражается один и тот же человеческий дух, который и
требует своего истолкования".
В.Дильтей
"Понимать -- моя профессия."
У.Голдинг
Когда-то А.Камю отметил, что понять мир значит свести его к человеку, оставить в нем человеческий отпечаток. Мысль о том, что мир во всех его проявлениях может быть понят только через посредство неповторимо конкретного индивидуального опыта, имеет долгий и сложный генезис. Еще в Средние века сложились легенды о текстах, которые могут быть поняты лишь через призму личных переживаний и на их основе. Так, в одной старинной притче говорится, что якобы существовала книга, которую мог понять только тот, кто убил человека и зачал человека; для любого же другого читателя книга превращалась в набор непонятных иероглифов. Если проникнуть в метафорическую глубь этой притчи и исключить очевидные преувеличения, то ее смысл сводится к тому, что полнота понимания мира определяется полнотой личных переживаний, некоей конгруэнтностью мира и индивидуального сознания.
Пытаясь реализовать в работе положения структурно-семиотического подхода, мы считаем, что для психолога-консультанта, взращенного в субъект-субъектной образовательной парадигме, любой человек, пришедший за помощью, и есть этот самый мир, своеобразный и уникальный микрокосм, понять который можно, исходя из личного и профессионального опыта, индивидуальных переживаний, профессиональной ментальности, обобщенных научных положений своей профессии, специально сформированных профессиональных поведенческих навыков и т.д. Разрабатываемый во французском психоанализе новой волны (Ж.Лакан, Ж.Деррида, М.Фуко, Ж.Батай, М.Бланшо, Ж.Делез, Р.Барт, А.Вежбицкая, Ю.Кристева, К.Леви-Строс и др.) и в многолетних исследованиях тартусско-московской семиологической школы (Ю.И.Лотман, Б.А.Успенский и др.), структурно-семиотический подход в последние годы особенно ярко демонстрирует свою универсальность и приложимость к разнообразным формам деятельности в области консультативной психологии.
Исходя из ряда положений данного подхода, мы предлагаем считать центральными категориями психологического консультирования категории переживания и смысла, а основными моментами собственно консультативной деятельности -- понимание и интерпретацию высказываний клиента как специфических дискурсов и текстов, несущих в себе эти личностные смыслы и переживания (1). Хотя способность к пониманию и интерпретации в нашей культуре не считается таким уж высоким достоинством, редкостью или даром по сравнению со способностью к созданию оригинальных текстов, она довольно часто востребована в межличностных отношениях и тем более -- в консультативной практике.
Тексты, поступающие в распоряжение консультирующего психолога, разнообразны: это и связанные вербальные высказывания, и невербальный контекст, и рисунок, и стилевое оформление облика и поведения. В широком понимании все это есть именно тексты как выражения субъективных переживаний и смыслов, хотя и тексты разных уровней, разных структур, разной величины и разной степени объективной считываемости. Любой из них образован сочетанием знаков, переплетением значений и представляет собой адресное, компактное и воспроизводимое выражение некоторого содержания, развернутое во времени (т.е. имеющее начало и конец) и обладающее смыслом, в принципе доступным пониманию.
Особенностью многих текстов, адресуемых консультанту, является наличие в них метафор, своеобразных "иносказаний", недоговоренностей, аллюзий, эвфемизмов и т.д., в результате чего к ним часто бывают неприменимы мерки повседневной логики и речи. Очень часто смысл обнаруживается в подтексте, который формируется только в индивидуальном сознании. Наверное, именно это имел в виду Н.И.Жинкин, когда говорил, что практически каждый текст содержит "смысловые скважины"-диатремы, которые должен заполнить сам читатель/слушатель. Можно предположить, что структура и семантика текста образуют одну часть сложного механизма понимания, а вторая его часть содержится в памяти индивида, воспринимающего текст (в нашем случае -- самого психолога).
Как считают Г.П.Щедровицкий и С.Г.Якобсон [8; 30] понимание выступает как смысловая организация знаковой формы текста: эта форма организации есть не что иное, как восстановление структуры смысла, заложенного в текст процессом мышления. Иными словами, знаки, из которых построен текст, должны выстроиться у слушателя/читателя в уме приблизительно так, как они выстраивались у автора. Поэтому "понимание текста можно рассматривать как процесс образования и функционирования "смыкающей модели". Это значит, что текст обретает свое содержание в непосредственном взаимодействии с сознанием читателя/слушателя; что процесс понимания "смыкает" в единое целое то, что содержится в тексте, и то, что происходит в сознании читающего" [3; 162]. Со ссылкой на К.Беккера А.А.Брудный утверждает, что тексты оживают только тогда, когда их понимают.
Что нужно консультанту, чтобы понять текст клиента?
Прежде всего надо знать язык, которым он изложен. И хотя кажется, что в большинстве случаев это обычный общеразговорный язык, тем не менее здесь есть нюансы. Чтобы в этом убедиться, достаточно вспомнить, как по-разному излагают клиенты свою "психобиографию" и содержание своего обращения: они по-разному выбирают слова (находя те, которые, как им кажется, быстрее и точнее всего отражают то, что они чувствуют и думают); они по-разному создают стилевое оформление своего текста (излагают его как справку для отдела кадров, как "легенду" или как мелодраму и т.д.); они строят высказывания с разной степенью обобщенности и детализированности (от телеграфного стиля до изобилия мельчайших деталей); они вставляют в изложение слова и выражения, которые являются устоявшимися идиомами в их семье, в их среде, в их самопонимании, но могут быть совершенно непонятны консультанту; они ссылаются как на очевидные для понимания на фрагменты других текстов, вызванных субъективными ассоциациями или взывающих к определенным подтекстам; они оперируют фактами, которые им представляются общеизвестными и общезначимыми (высказываниями юмористов, словами популярных песен, ссылками на какие-либо недавние события, отвечающие их интересам) и т.д. Язык отражает в клиенте его происхождение, его образование, его поколение, его самопонимание и т.д., поэтому консультант должен владеть как языками mass media, так и "экзотическими", сугубо индивидуальными языками самопрезентации.
Исследователями давно подмечена необходимая общность операций построения (продуцирования) текстов и операций их понимания, хотя операции понимания кажутся более простыми и более распространенными по сравнению с операциями продуцирования текстов. Понимать другую личность, в конце концов, -- это и значит принимать и понимать язык, на котором она себя выражает, поскольку на любом языке оказывается сказанным лишь то, что на нем можно сказать (по этому поводу Л.Витгенштейн сказал: "Границы моего языка означают границы моего мира").
Консультант должен проникнуть также в то, как клиент сам интерпретирует факты своей личной истории -- считает ли он их выдающимися, значимыми, горестными, ничтожными, бессмысленными, постыдными или достойными уважения и т.д. Очень часто от этого зависит само изложение -- что-то клиент выдвигает на первый план при представлении своей проблемы, что-то повторяет нескольку раз, как бы стремясь утвердиться в сказанном, а что-то умалчивает или излагает как малосущественный факт (и всячески сопротивляется реинтерпретации консультантом проблемы именно с учетом таких малосущественных обстоятельств). В организации текста также косвенно просматривается внутреннее ценностное отношение к самому факту консультирования, делегируемое психологу -- клиент может строить обращение как просьбу о помощи, как беседу на равных, как приказ, как "журналистское" интервью, ориентированное на информацию и т.д. Смысл происходящего с клиентом становится более ясным, если консультант из всего этого реконструирует "фон личности" (в частности, ее самооценку и притязания, "образ мира", эмоциональное самоотношение и др.) и противоречия самоинтерпретации.
Для адекватного понимания смысла текста необходимо также наличие минимального связного набора сведений, касающегося его содержания -- своеобразного тезауруса: так, если клиент, к примеру, упоминает на консультации эпатажного Л.Бунюэля, парадоксального Ж.Бодрийяра, модного Б.Акунина или позднего А.Модильяни, а для психолога это ничего не значащие имена, то часть совершенно необходимых смыслов из сказанного на консультации уходит безвозвратно; если клиент видит себя и свою ситуацию "интенсивно красными" или "в золоте на голубом", а консультант плохо знаком с семантикой цвета, то понимание искажается и затрудняется и т.д. В свою очередь, тезаурус обогащается и меняется с каждым новым профессиональным приобретением психолога. Но даже если клиент не блещет изысками самовосприятия, то остается проблема разных образовательно-культурных, социально-культурных и др. плоскостей, подниматься на которые или спускаться с которых ежедневно приходится психологу, чтобы добраться до смысложизненных ориентаций клиента.
Согласно взглядам Р.Барта, придававшего особое значение коммуникативной функции текстов, смысл их может быть закодирован 5 способами [Цит. по: 3; 165]. Автор текста (т.е. кодирующий) привлекает эти способы по большей части неосознанно, но читатель/слушатель (декодирующий) должен так или иначе ими пользоваться.
1. Код повествовательных действий характеризует последовательность действий, причем так, что называние одних действий и фактов подразумевает наличие других. К примеру, если клиент говорит "Когда я учился в университете...", консультант должен хорошо понимать, что он также окончил школу, и специально не спрашивать об этом. Поскольку не это существенно в высказывании, оно клиентом опущено -- и способ отображения подразумевает возможность таких сокращений. Код способов отображения изменчив во времени. К примеру, если мы сейчас слышим о ком-то "бритый", мы не предполагаем, что речь идет о том, кто всего лишь бреет бороду и усы, как считали бы полвека назад.
2. Семантический код объединяет все существенные для понимания текста понятия, которые в нем встречаются, поэтому психолог должен владеть родной речью, а также пользоваться парафразой, чтобы убедиться, что он понял клиента именно так, как тому хотелось.
3. Код культуры включает в себя все необходимые сведения о культуре (в широком смысле) времени, опять-таки необходимые для того, чтобы мысль клиента могла быть ясно понята консультантом. В консультативной психологии речь в большей степени идет о субкультуре поколения, когорты, социальной группы и т.д., и консультант должен постоянно "держать руку на пульсе времени", чтобы быть хотя бы в общих чертах знакомым с современной и актуальной для клиента лексикой разных уровней, с фактами, событиями и именами, которые находятся "на слуху", со спецификой самовыражения в определенных социальных кругах и возрастных группах, с элементами субкультуры возраста и т.д. Иными словами, нельзя консультировать старика так же, как подростка, врача -- как артиста эстрады, учителя литературы -- как рабочего, домохозяйку -- как профессионала, вьетнамца -- как русского и т.д. Разные культурные коды, в которых развивается индивидуальность, могут быть достаточно сложными и даже непривычными психологу; не исключено, что в этом плане клиент может оказаться "богаче" консультанта, что потребует значительных усилий с его стороны, чтобы стать конгруэнтным личностной организации любой сложности.
4. Герменевтический код содержит в себе формулировку вопроса, который задается в изложении, и неявные формулировки возможных ответов. Для понимания этих общих проблем консультант должен владеть знанием воплощения архетипических/консультативных сюжетов в событиях повседневной жизни. По мере того, как человек следует своим решениям, из каждого нового поступка логически вытекает необходимость совершения последующего, и консультант должен предполагать логику развития событий в жизни клиента, исходя из общего "набора" уже совершенных им поступков, фактов его биографии, его поведенческого стиля, механизмов самоинтерпретации и т.д. Дело даже не в том, чтобы уметь "прикладывать" архетипические клише к проблемам, излагаемым клиентом, а в том, чтобы видеть спектр возможных вариантов интерпретации происходящего, "намотанных" на изложенные жизненные концепты клиента.
5. Символический код создает фон глубинных психологических мотивов, в скрытом виде заключенных в тексте. Выразительное и говорящее бытие клиента довольно часто являет себя в индивидуальной символике: бесчисленное множество предметов, жестов, мысленных образов и оборотов речи связывают его мысли с носителем смысла. Принципиально, в индивидуальной психике почти все что угодно может быть объявлено символом чего угодно еще, ведь каждый человек имеет свою собственную мифологию и возвышает определенные вещи, людей, события до уровня символа, и в своих текстах пытается донести их до других.
В отличие от языка символ сам несет в себе всю полноту собственного "текста", и если в языке за словом стоит смысловое поле, которое раскрывается через другие окружающие его в тексте слова, то символ выступает в неделимости своего образа. Об этом удивительно точно говорит В.Н.Топоров: "Существуют такие тексты-символы, которые целесообразно отнести к особому классу "сверхтекстов" -- как в силу их исключительной семантической глубины и насыщенности, их способности к функционированию в качестве символа высших сакральных ценностей, особой заинтересованности в них со стороны тех, кто пользуется ими, так и в силу их специфического статуса как текста в широком текстовом пространстве" [7;
Консультирующий психолог должен быть "настроен на символическую волну клиента". Конечно, в работе ему приходится по большей части суживать плоскость индивидуально-символического до общезначимых символов, но раскрытие и понимание смысла символики универсальной человеческой личности -- это элемент высшего пилотажа в консультативной практике. Данные современной глубинной психологии, которая в духе К.-Г.Юнга признает наличие общей основы образных архетипов, с одной стороны, служат вспомогательным средством при "чтении" символических мыслей, с другой -- обогащаются материалами развивающейся истории культуры. Знания по литературе, музыке, археологии, древней истории, этнографии, геральдики, фольклористики, религии и мифологии существенно расширяют профессиональной образование консультирующего психолога.
Все сюжетно организованные тексты (да и вообще все тексты) образуют законченные смысловые системы, с которыми, собственно, и работает консультирующий психолог. Что происходит при понимании смысловых систем клиента? Работа понимания может быть описана по-разному. Для начала воспользуемся трактовками процессов понимания, описанными И.Ли [Цит. по: 3; 131], и применительно к контексту нашего анализа в общих чертах охарактеризуем их так:
Понимание клиента не может быть сведено просто к сумме знаний о клиенте, потому что оно появляется в результате определенных действий над самим знанием о нем (для выражения этой разницы С.Л.Франк в свое время ввел в науку термин "внутреннее понимание" для обозначения "живого знания", обретаемого при понимании, в противоположность отвлеченно-логическому постижению).
В ряде работ пониманию, опирающемуся на выводное знание, противопоставляется также "схватывание", т.е. интуитивное постижение смысла ситуации, текста (см., к примеру, позицию Г.Кюнга: [10; 219]). В этом случае внимание акцентируется на различении непосредственного переживания и осознания этого переживания.
Не менее часто понимание соотносят с объяснением (понять нечто -- значит уметь объяснить это), но умение объяснить далеко не сводится к способности к пониманию. В качестве обоснования их несводимости воспользуемся бахтинским различением объяснения и понимания из работы К.Эмерсона: ""объяснение", как и "познание" монологично; сначала я что-то знаю и затем я это тебе растолковываю. Ты можешь быть пассивным или равнодушно внимающим в течение этого, я могу все-таки продолжать действовать. Точные или естественные науки работают по этой модели, говорит М.Бахтин: таковы астроном, наблюдающий свою звезду, или геолог, углубляющийся в скальный грунт. Подвергнутые исследованию тексты просто-напросто неподвижны. "Понимание" же, напротив, неизбежно диалогично. Я знаю что-то лишь в то время, как я это тебе объясняю, приглашая тебя делать поправки, перебивать, задавать вопросы по ходу. Такова модель для гуманитарных наук, в которых все тексты не отличаются "безропотностью". Ни та, ни другая сторона не знает что бы то ни было наверняка или навечно, и это как раз то, что постоянно оживляет диалог и интерес к нему" [9; 7]. Добавим, что понимание не просто связано с объяснением, но предопределяет его: всякое объяснение строится на основе того или иного понимания.
Отличие понимания от объяснения состоит и в его целостности. Если объяснение всегда строится на основе отдельного принципа, закона и т.д., то понимание есть постижение сущности явлений во всей их целостности и не сводимо к описанию, объяснению, систематизации и другим функциям научного знания; оно неотделимо от оценочной деятельности сознания и тем самым представляет собой, как кажется, скорее феномен ментальности, чем часть осознанного процесса мышления (2)
Опыты понимания консультанта теснейшим образом связаны с опытами непонимания. Вообще, человеческий опыт консультирования и общения свидетельствует о том, что полный перевод с языка значений на язык смыслов и с языка смыслов на язык значений невозможен -- между текстом и его пониманием имеется зазор. Причиной этого является свобода мысли и "бездонность всякого смысла", как говорил М.М.Бахтин. Иначе говоря, стопроцентное понимание вообще невозможно. В противном случае люди не только перестали бы быть интересны друг другу, а остановилось бы развитие культуры, человека. Продуктивность непонимания связана с тем, что оно необходимо влечет за собой поиск смысла.
Процесс любого понимания сложный, и его описание может быть разным. Так, по М.М.Бахтину, он включает в себя отдельные акты: "в действительном реальном, конкретном понимании они неразрывно слиты в единый процесс понимания, но каждый отдельный акт имеет идеальную смысловую (содержательную) самостоятельность и может быть выделен из конкретного эмпирического акта. 1. Психофизиологическое восприятие физического знака (слова, цвета, пространственной формы). 2. Узнавание его (как знакомого или незнакомого). Понимание его повторимого (общего) значения в языке. 3. Понимание его значения в данном контексте (ближайшем и более далеком). 4. Активно-диалогическое понимание (спор-согласие). Включение в диалогический контекст. Оценочный момент в понимании и степень его глубины и универсальности" [2; 129]. "Психологическая сущность понимания, согласно М.М.Бахтину, состоит в превращении чужого (например, слова) в"свое-чужое"" [9; 90].
На ценностные характеристики человеческого понимания указывал М.К.Мамардашвили, говоря об участии понимаемого в своей жизни [2; 18]. Понятое именно таким образом преобразуется в личностное знание. Для консультанта понимание "чужих обертонов" (М.М.Бахтин) является необходимым моментом наращивания профессиональной компетентности: смысловые оттенки, нюансы ситуаций и судеб составляют его символический профессиональный капитал, своеобразную "дестинатеку" (от англ. destiny -- судьба). В процессе профессиональной подготовки консультант, помимо всего прочего, формируется и как существо понимающее. Точнее, из человека понимающего лучше всего формируется психолог.
В.П.Зинченко, анализируя понимание, выделяет понимание естественное, культурное и творческое [9;
Генетически самым старым из них, очевидно, является свойственное любому человеку естественное понимание, которое предполагает извлечение смысла из ситуации на основании имеющегося опыта, и его качество и полнота подтверждаются адекватными действиями. Г.Ф.Гельмгольц называл это "бессознательными умозаключениями", Ч.Шеррингтон говорил о существовании "предметных рецептов", а К.Маркс -- об "органах чувств-теоретиках". Для этого вида понимания характерна неочевидность знания, его "неответчивость". Это понимание обнаруживает себя в исполнении и не может существовать как отдельное понимание. Естественное понимание как бы слито с поведением, действием.
Культурное понимание предполагает наряду с извлечением смысла из ситуации его знаковое оформление, означение и возможность трансляции. Его полнота и адекватность удостоверяются сообщением, текстом, которые должны соответствовать оригиналу -- предмету понимания. Для культурного понимания расхождение между возможностью осуществления действия и возможностью сообщения весьма типично. Иначе говоря, культурное понимание может отрываться от своих естественных предметных корней. В результате подобного отрыва может быть усвоено знание, которое не является пониманием, знание, весьма далекое от понимания. В таких случаях не приходится говорить о культурном понимании, оно скорее механическое, не приносящее плодов, как культура.
Наконец, творческое понимание, на которое и должно ориентировать подготовку психолога-консультанта, предполагает наряду с извлечением, означением и трансляцией смысла порождение и оформление нового смысла. Здесь речь идет уже не столько об адекватности действия или воспроизведения оригиналу -- предмету понимания, а о создании смысла и нахождении новой текстовой, знаковой, иконической, символической формы. Оно удостоверяется развертыванием нового встречного процесса понимания адресатом.
Понимание -- всегда сотворчество понимающих, поскольку, по М.М.Бахтину, понимание способно восполнять и обогащать любой, даже чрезвычайно сложный и насыщенный явными и скрытыми смыслами текст, вносить в него многообразные новые смыслы. Применительно к процессу консультирования можно добавить, что иногда консультант в силу наличия профессиональных навыков способен к лучшему пониманию клиента, чем сам клиент способен понимать себя, и тогда сотворческий процесс наиболее интенсивен (как результат консультативной работы клиенты иногда отмечают: "я по-новому смог взглянуть на себя...", "вы открыли мне глаза на...", "я многое понял в себе...", "я взглянул на себя другими глазами..." и т.п.). Но клиент приходит на консультацию не только и не столько для того, чтобы его поняли, в нем разобрались, его "прозрели"; в задачи консультанта входит передача ему способов лучшего самопонимания на основе опыта сотворческого понимания на консультации. От Л.С.Выготского в психологии идут попытки определить специфику ведущей деятельности консультанта через категорию со-переживания, а шире -- (со-проживания) фрагментов жизни клиента, его проблем и чувствований, итогом которого может стать со-развитие, со-личностный рост, нарастание культурной со-продуктивности.
А.М.Пятигорский, рассматривающий понимание текста как род думания, выделяет следующие его черты: "(1) ...мышление сознательно направлено на вопросы, становящиеся содержанием текста, на которые было бы невозможно ответить, исходя из знания этого содержания. Иначе говоря, вопросы здесь "наводятся" содержанием, но не вытекают из него... Эта особенность понимания отражает в себе тенденцию к контекстуализации содержания -- причем не только данного текста, но и самого себя. (2) Будучи направленным на текст, в понимании мышление постоянно возвращается к себе и к думающему, своему носителю. В частности, именно таким возвращением и была в свое время для Фрейда попытка понять Эдипа как себя или себя в качестве Эдипа, по крайней мере, в теории. Понимание в этой связи является разновидностью думания, субъективного по преимуществу. (3) И, наконец... в понимании наше мышление склонно думать обо всем, что имеется в тексте, как о содержании и относить к нему и себя самое" [Цит. по: 7; 97].
Как для любого другого процесса, для понимания и смыслообразования могут быть описаны их внутренние механизмы, в числе которых наиболее часто упоминают диалогическое переосмысление, метафору, смысловой перенос, рефлексию. Мы рассмотрим функционирование этих механизмов в консультировании для обоих участников -- клиента и психолога.
Диалогическое переосмысление. В традиции М.М.Бахтина принято считать аксиомой тот факт, что даже внешне монологичная речь представляет собой неявную форму диалога, ибо она всегда внутренне ориентирована на возможные реакции слушателей или собеседников. В консультировании клиент продуцирует текст, специально ориентированный на понимание психолога, и в нем присутствует как минимум три уровня: собственно уровень изложения проблемы ("со мною вот что происходит..."); уровень самопрезентации в изложении проблемы ("хочу, чтобы ты видел меня таким..."); уровень представлений о консультанте, для которого проблема излагается таким образом ("это я могу/не могу рассказать тебе...", "ты сможешь меня понять, если я расскажу тебе об этом так..."). В свою очередь, понимание речи (текста) предполагает реконструкцию этой скрытой диалогичности получаемых сообщений, развертывание внутреннего диалога. Процесс понимания со стороны консультанта представляет собой сложное взаимодействие между речью, текстом и его субъективными ожиданиями, прогнозами, ассоциациями. Развертывание диалога в консультировании определяет дальнейший ход взаимодействия (общения), отсекает какие-то имевшиеся ранее возможности и порождает новые. Они комментируются, оцениваются, и тем самым исходные тексты клиента превращаются в новые потоки сообщений, создавая непрерывный поток информации.
На каждом шаге консультирования для психолога возможно как понимание, так и непонимание текста клиента, в первую очередь, из-за многообразных субъективных контекстов, в которые он заключен. Кроме того, воспринимая и осмысливая сообщение клиента, консультант так или иначе отвечает на него (репликой, постановкой вопроса, невербальными средствами и т.д.), причем отвечает именно в соответствии со степенью понимания (или непонимания), достигнутой на каждом отдельном шаге общения. Клиент также вынужден "приспосабливать" свой текст к нему, пользуясь, как минимум, парафразой, что способно вынести данный текст из границ переживаний клиента в зону совместных действий над текстом, приемлемым для обоих -- консультанта и клиента. Могут возникать целые цепи вопросов-ответов, внешне соответствующих всем правилам построения текстов, но предполагающих совсем другие контексты. Следовательно, успех консультирования во многом зависит от возможности и умения находить ответы с помощью реконструкции контекстов, которые свидетельствуют о нормативно-ценностных системах, закодированных в жизненных ситуациях клиента, и соотносить их с имеющимися в опыте конструкциями.
Если этого не происходит, возникает "псевдопонимание", в рамках которого некоторые сообщения клиента оказываются лишенными смысла. Чем больше таких диатрем, тем сильнее продуктивный сотворческий диалог разрушается. Он оказывается невозможным и в том случае, если консультант (и/или клиент) лишь включает сообщения собеседника в свой привычный и фиксированный набор смыслов или старается полностью воспринять способ осмысления, характерный для собеседника. Только частичный выход за пределы привычного мировосприятия позволяет найти какие-то общие моменты, обеспечивающие понимание (В.Б.Шкловский удачно назвал такой выход "остранением", в результате которого возникает переосмысление, столкновение смыслов, выстраивание нового смыслового ряда из остраненных смыслов). Для этого консультанту часто необходимо бывает преодолевать психологические барьеры, отказываться от привычных культурных и профессиональных стереотипов, интеллектуальных установок, стиля рассуждения, что само по себе часто приводит к нежеланию понимать клиента, принимать на себя непривычную смысловую и эмоциональную нагрузку. Тем не менее только диалог как воздействие на личностные смыслы друг друга -- путь к взаимопониманию.
Метафора как механизм смыслообразования. Роль метафоры в психотерапии и терапевтически ориентированном консультировании известна давно, поэтому ограничимся указанием на ее значение для процессов выстраивания новых смыслов. Как указывает Н.Д.Арутюнова, метафора позволяет "извлекать признаки из предмета, превращать мир предметов в мир смыслов" [1; с.19]. Интуитивно переживаемое чувство общности, похожести одного на другое обладает большой эвристической силой, позволяя глубже проникать в сущность познаваемой реальности, четче структурировать и систематизировать ее в рамках "образа мира". Человек способен не только уловить неявное сходство, но и создать его силой своего воображения, сопоставляя несопоставимое и соизмеряя несоизмеримое. Метафора позволяет сделать нечто меркой чего-либо другого (да и вообще чего угодно еще) и тем самым способствует образованию межфреймовых связей, сращиванию отдельных областей знаний о действительности друг с другом, концептуализации системы индивидуальных представлений в картине мира и, в конечном итоге, к формированию новых фрагментов действительности.
Связывая идеи, мыслившиеся до этого как разнородные, метафора позволяет использовать различные ассоциативные системы и выходить за пределы только лишь одного круга представлений, ассимилировать новые взгляды и идеи. Поэтому, истолковывая метафоры клиента и предлагая ему трактовку его ситуации в метафорической форме, консультант стимулирует поиск самостоятельного выхода из затруднительной ситуации, "внедряет" в исходное понимание проблемы новые параметры. Кроме того, использование метафоры консультантом "привязывает" к старым смыслам новые контексты, что обнаруживает новые смысловые оттенки ситуации, а значит, порождает новое ее понимание, новые переживания и, в конечном счете, новое отношение к ней и самому себе (как смысловому центру проблемы).
Некоторые авторы, в частности, М.Блэк, предлагают связывать метафоры с "концептуальными архетипами" как "систематизированными наборами идей или ключевых слов и выражений, которые тот или иной автор постоянно использует" [Цит. по: 4; 85]. В его трактовке "архетип" выполняет функцию "общего представления о мире", что позволяет связывать его с понятием парадигмы. Используя в интерпретации проблемы клиента свои метафоры-архетипы, консультант способен вносить изменения в общие представления клиента о себе, о других, о жизни, о мире вообще (и здесь перед консультантом встает всегдашний вопрос о том, чтобы не принять свои индивидуальные мифологемы за общекультурные, чтобы не очерчивать мир клиента границами собственного мировосприятия).
Метафора является характеристикой не только слова, но и действия, поскольку входя в фундамент существующих концептуальных систем, она определяет человеческое понимание событий, фактов, способов действия и т.д., а, следовательно, и поведение. Использование метафор сходно с цепной реакцией: они образуют нечто вроде кустовой системы и, выбрав один из элементов системы, человек вынужден использовать и соответствующие ему другие другие. Между различными метафорами складываются отношения следования, а потому форма описаний во многом определяется средствами описания. Однако сам их выбор зависит от особенностей описываемого объекта.
Смысловой перенос. Любой консультант знает, как часто клиент, мучимый своими проблемами, "цепляется" сознанием за некоторые слова, насыщая их индивидуальными значениями и придавая им сверхзначимость. "Застревание" на ключевых словах может быть использовано консультантом для насыщения их новыми смыслами, а нахождение новых ключевых слов для психики клиента способно существенно перестроить его смысловые конструкты. Совместное переосмысление обыденных слов, которыми описана проблема, позволяет строить из них новый смысловой костях ситуации, создавать целые смысловые "блоки" и, следовательно, перестраивать систему отношений к себе и проблеме. В дальнейшем эти выстроенные в совместной деятельности с консультантом "блоки" могут самостоятельно встраиваться клиентом в новые деятельностные и мыслительные контексты, в свою очередь приобретая в них ранее не присущие им значения. Подобная трансформация смыслов на первых порах сохраняет метафорический характер, но по мере "вживления" метафоры в индивидуальное сознание выражение теряет свою первоначальную новизну и его метафорический характер перестает восприниматься в явной форме.
Чтобы клиент услышал в словах консультанта именно "свои", необходимые "здесь и теперь" оттенки, язык консультирования обычно многоуровневый. Скрытые в его глубинных семантических слоях метафоры таят в себе возможность нового взгляда на вещи, способного выявить еще невыявленные их свойства и стороны. Кроме того, выражение "как если бы" позволяет снять многие ограничения, мыслящиеся клиентом как непреодолимые, накладываемыми существующими реалиями.
Наконец, рефлексия является непременным спутником понимания (а может быть, даже его неотъемлемой частью) как для консультанта, так и для клиента. Поскольку любая проблема представляет собой единство известного и неизвестного, постольку уже при ее формулировании клиенту часто приходится увязывать между собой утверждения, противоречащие друг другу. Сам процесс презентации/осмысления ситуации рефлексивен, поскольку во многом он заключается в сопоставлении старых и новых представлений о ней, выявлении различных связей и отношений между ними. Собственно, при внутренней обработке в сознании клиента проблемная ситуация при ее изложении консультанту тоже не остается исходной, поэтому каждый фрагмент по-новому изложенной ситуации включает в себя некоторые элементы, с точки зрения предшествующих обстоятельств лишенные смысла. Отсюда возникает необходимость постоянно анализировать способы их взаимного увязывания. Диалоговый процесс вопросов-ответов позволил Б.С.Грязнову назвать понимание "процедурой реконструкции вопросов, на которые отвечает наличное знание" [Цит. по: 4; 122]. Возникающее при этом новое понимание изменяет отношение к ситуации уже само по себе.
Рефлексия для консультанта является одним из механизмов, обеспечивающих целостность понимания клиента. Имеющееся у него знание позволяет ставить вопросы, на которые клиент должен произвести новое знание, исходя из измененного вопросом отношения к своей проблеме. Цепочки таких трансформаций дают возможность клиенту лучше понимать смысл высказываний, которыми он характеризует ситуацию, и, в свою очередь, помогают консультанту ставить новые вопросы, по-разному фокусирующиеся на проблеме.
Чтобы оценить степень соответствия высказываний клиента вопросу (и другим возможным вопросам), консультант должен как можно детальнее и четче представлять, ответ на какой центральный вопрос он хочет получить (он должен отвечать его гипотезе о причинах проблемы клиента), поскольку от выбранного им направления постановки вопросов зависит ход и результат консультативного взаимодействия в целом. Дело в том, что один и тот же круг явлений может подводиться под различные объяснительные схемы, которые, как и описания, могут противоречить друг другу. Поэтому психолог по мере разворачивания текста в процессе консультирования должен рефлексировать факторы, определяющие выбор одной из возможных объяснительных схем и в соответствии с этим направлением формулировать вопросы.
Как мы уже отмечали, даже несмотря на взаимное стремление психолога и клиента к пониманию и удовлетворение от взаимодействия, стопроцентое понимание недостижимо, поэтому рефлексивно консультанту приходится оценивать его качество, исходя из описанных в литературе параметров -- его глубины, отчетливости, полноты и обоснованности. Под полнотой имеется в виду максимальное выявление содержания сообщения клиента, включая также его контекст и подтекст; под отчетливостью -- степень осмысления свойств, связей и отношений изложенного им сообщения; под обоснованностью -- осознание оснований, которые обусловливают уверенность в правильности понимания смыслов, которые клиент пытался донести. Особый интерес представляет глубина понимания, и к ней во многом сводятся предыдущие параметры. Глубина осмысления характеризует степень проникновения в сущность воспринимаемого (отчетливость и обоснованность), учет всех факторов, обусловливающих смысл (полнота). В зависимости от своей глубины понимание может осуществляться на нескольких уровнях, различия между которыми довольно условны.
Первая и самая элементарная стадия понимания, доступная даже не очень опытному консультанту -- узнавание, идентификация (отождествление) излагаемой клиентом ситуации с известным психологу классом проблемных ситуаций. Вторая стадия связана с более конкретным отнесением осмысляемого материала к той или иной категории, подведение его под определенный род, т.е. стадия объяснения, генерализации. На третьей стадии происходит выявление не только общих, но и специфических свойств явления, его индивидуализирующих отличий. И наконец, наиболее высокая степень понимания, наибольшая его глубина связаны с осознанием источников, целей, мотивов и причин осмысляемого сообщения. Такая глубина понимания, конечно же, приобретается с опытом и зависит от квалификации психолога.
Литература
1. Арутюнова Н.Д. Метафора и дискурс. // Теория метафоры. / Общ. ред. Н.Д.Арутюновой и М.А.Журинской. М.: Прогресс, 1990. -- С
2. Бахтин М.М. Человек в мире слова. М.: Изд-во РОУ, 1995.
3. Брудный А.А. Психологическая герменевтика. М.: Лабиринт, 1998.
4. Гусев С.С., Тульчинский Г.Л. Проблема понимания в философии. М.: Политиздат, 1985.
5. Зинченко В.П. Живое знание. Самара: 1997.
6. Мамардашвили М.К. Лекции о Прусте. М.: Ad Marginem, 1995.
7. Топоров В.Н. Об одном классе символических текстов // Balcano-Balto-Slavica. Симпозиум по структуре текста. Предварительные материалы и тезисы. М.: 1979. -- С
8. Щедровицкий Г.П., Якобсон С.Г. Методологические проблемы понимания // Мышление и общение. Материалы Всесоюзного симпозиума. Алма-Ата: 1973.
9. Эмерсон К. Интервью // Диалог. Карнавал. Хронотоп. Витебск: 1994. -- 2.
10. Ku"ng G. Understanding and rational jastification // Dialectica, 1979. -- Vol. 33, fasc
Сноски
(1) Подробнее об этом см.: Teun Van Dijk Ideology: A Multidisciplinary Approach. London: Sage, 1998.
(2) Мы предполагаем, что ментальность -- неотъемлемое качество любой личности, способное заговорить на языке символов, ритуалов, жестов, обычаев, верований, суеверий и т.д., чтобы раскрыться как частица общего духовного универсума. По определению А.Я.Гуревича, ментальность выражает повседневный облик коллективного сознания, не вполне отрефлектированного и не систематизированного посредством целенаправленных усилий теоретиков и мыслителей. Идеи на уровне ментальностей -- это не порожденные индивидуальным сознанием завершенные в себе духовные конструкции (как они даются в целенаправленном социализирующем обучении), а восприятие такого рода идей определенной социальной средой, восприятие, которое их бессознательно и бесконтрольно видоизменяет. Неосознанность или неполная осознанность -- один из важных признаков ментальностей. В ментальности раскрывается то, о чем данная историческая эпоха или конкретная личность вовсе и не собиралась, да и не была в состоянии сообщить, и эти ее невольные послания, обычно не "отфильтрованные" и не процензурированные в умах тех, кто их отправил, тем самым лишены намеренной тенденциозности и "выпрямленности". На этом уровне удается расслышать такое, о чем нельзя узнать путем восприятия сознательных высказываний: круг персонализированных знаний, представлений и чувств, поведение и жизненные ценности, самооценка -- все это приобретает неожиданную глубину и многомерность, отчетливее выражает специфику отдельной личности.